стал рунным, первое, что я сделал — отказался от своего отца. И с того дня я ни разу на него не взглянул, не сказал ему ни единого слова. Сначала я хотел, чтобы он взбесился, заорал на меня, ударил, но этот слизень только ходил и вздыхал, точно больная корова. Он не смел злить даже меня, мальчишку. А потом я привык не замечать его.

— Значит, сейчас ты за бриттов и против нордов? Потому что твои дед и бабка были бриттами? Или потому что твой дед был конунгом?

Ульвид Безотцовщина покачал головой.

— Нет. Я не за бриттов и не против нордов. Я сражался за нордов и вместе с нордами под стягом Рагнвальда. У меня нет намерения выгнать нордов с Бриттланда и вернуть земли бриттам.

— Тогда зачем ты пришел сюда, если не собираешься отдавать нас Харальду?

Хускарл тяжело вздохнул:

— Наверное, ты не сможешь понять сейчас, но когда-нибудь поймешь. Я хочу, чтобы бритты и норды жили как равные, чтобы бритты тоже получали руны и не боялись заходить в селения, и чтобы повсюду бритты и норды жили как добрые соседи. Бриттланд велик, и места хватит всем, пусть даже на троне будет сидеть не бритт, а норд.

Я нахмурил лоб.

— А как же рабы? Кто тогда будет рабами?

— На Северных островах раб может стать свободным, если будет достоин. Бывший раб может войти в хирд и носить оружие. И даже норды порой становятся трэлями.

— Из-за долгов, знаю.

— Не нужно сразу всех бриттов делать свободными и дарить им благодать. Для начала хорошо будет и то, если рунных бриттов перестанут убивать. И еще хорошо, если свободные бритты, что прячутся в лесах, смогут найти безопасное место для жизни. Потому, когда я услыхал, что вы стали изгоями, я послал к вам Фарлея, моего лучшего и первого помощника: не столько ради ульверов, сколько ради свободных бриттов, — Ульвид улыбнулся. — Ну и потому что вы зоветесь ульверами.

— Значит, ты пришел сюда, чтобы помочь мне и Живодеру?

— Да, хоть и не только. Я сейчас скажу то, что может тебя разозлить. Конечно, я хотел, чтобы ты выжил, но еще боялся, что ты расскажешь нордам, где прячутся свободные бритты, если тебя поймают.

Я вскочил на ноги, гневно сжимая кулаки.

— Как бы я мог такое рассказать? Там ведь мои братья-ульверы! Если найдут бриттов, найдут и их!

— Верно, — нисколько не удивившись, сказал Ульвид. — А некий Эйвинд по прозвищу Хорек мастерски умеет пытать людей, особенно рунных. И чем выше руна, чем хуже пытки. Даже если бы не заговорил ты, насколько ты уверен в этом карле? — и Ульвид показал на Живодера. — Потому я решил ждать вас здесь, но если бы вы не пришли до конца этого дня, я вернулся бы в Сторборг и сделал всё, чтобы вы умерли до начала пыток. Ты понял, Кай?

Хускарл сидел на лавке, как и прежде, но его тень будто выросла в три раза и надвинулась на меня. Я вспомнил Тулле, как он выглядел после пыток Вигге. Смогу я вынести такое? Вроде бы смогу, я был уверен, что смогу, но крупица сомнения все же сидела в глубине моих кишок. Или это был страх?

Глава 10

Хотя я зверски хотел спать, после ядреной медовухи Ульвида сон не шел. Этот полубритт никак не укладывался в моей голове, я не мог понять, достоин он уважения или не совсем. Вроде бы десять рун сами по себе достойны уважения, особенно если помнить, что большая их часть была получена в сражениях на Северных островах. Мой отец тоже был там. В то же время Ульвид слишком уж спокойный. За бабушку и двоюродного брата отомстил его дядя, и это правильно: возраст Ульвида не позволял тогда вмешиваться, но за деда он мстить не собирался. Более того, Ульвид не хотел вернуть эти земли бриттам! Так какой же он бритт? Если бы мою землю отобрал какой-то ублюдок, я бы жизнь положил, чтобы отомстить. Может, всё дело в матери Ульвида? Она-то была нордкой.

Потом я вспомнил частые упоминания о восстании бриттов три года назад и успокоился. Наверное, Ульвид всё же пытался прогнать нордов из Бриттланда, но после сокрушительного поражения передумал и сейчас щебечет о мире и равных правах. Хотя он ни разу не сказал, что как-то помогает бриттам, разве что Фарлея упомянул и всё. Может, он просто сидит в своем убогом домишке в Сторборге и думы думает?

С этой мыслью я и уснул, а потом всю ночь видел странные сны. То привидится рабыня с кляпом, которая превращается в Андфридюр, мою жену, то Хрокр с разваленной грудной клеткой бегал за мной с криками «Отдай сердце!». Еще снилась погоня: сплошной густой лес в мховых заплатах, ветки под ногами, охотничьи рога гудят за спиной, а еще реки, узкие реки с ревущим ледяным потоком, широкие реки, где за меня цеплялись чьи-то холодные руки, и я знал, что это Рыбак, даже не оглядываясь. А один раз меня догнали. Живодер с дикой ухмылкой полоснул по ногам и умчался, и через мгновение меня обступили загонщики: Хрокр, Крыс, Харальд, еще какие-то норды. Я на коленях отмахивался от них, но потом Крыс ударил меня моим же топором в лицо. И я проснулся.

В последний момент, прямо перед ударом, мой дар пробудился. На миг я ощутил ульверов: множество ярких пятен — Альрик и ребята, два пятна неподалеку, скорее всего, Кот и Простодушный, и еще одно, едва слышное. Тулле. На этот раз я не видел в нем боли.

Но когда я вскочил, то никак не мог сообразить, кто где был. Всё смешалось. Я вертел головой, вспоминая, откуда пришел отклик, потом лег и представил летящий в лицо топор. Нет. Ничего.

Живодер сидел на лавке и с любопытством смотрел на меня.

— Гедвейки, — сказал он непонятно.

— Безумный. Он говорит, что ты безумный, — перевел Ульвид.

— Кто бы говорил, — буркнул я. — Ты вчера так и не сказал, что дальше. Я понял, кто ты, теперь бы понять, чего хочешь от нас.

— Вам нужно вернуться к остальным.

— Нет. Я еще не всё сделал. Мне нужен мой топор и голова Скирикра.

— Скирикр, — задумчиво произнес Ульвид. — Это он убил вашего человека и сжег корабль?

Я кивнул.

— Скирикр… Тебе не хватит сил ни на то, ни на другое.

— С тобой хватит, — нагло заявил я.

— Я понимаю твою злость, но высовываться сейчас не позволю, — мягко